Мама Полеты северян

(Продолжение. Начало в №7 от 22.01.2019 г. и №13 от 12.02.2019 г.)

Мама

Полеты северян

В летний отпуск 1961 года вылетели по новому беспересадочному пассажирскому авиамаршруту вдоль берега Северного Ледовитого океана от Певека до Москвы. Там – культурный отдых: выставки, театр, ресторан. Далее – Черное море. А на родине ожидала беда: неизлечимо заболела и умерла свекровь. Но беда не приходит одна. Осенью серьезно переболел старший сын. Муж, все это тяжело переживая, чуть не разбился на мотоцикле, повредил ногу. Деньги на обратную дорогу прислали друзья из Певека. С первым снегом всей семьей вновь отправились на заработки. Из соображений экономии на Дальний Восток опять поехали поездом. Пассажирская морская навигация заканчивалась. Поэтому от Хабаровска самолетом ИЛ-18 долетели до Магадана. Далее, пересев на меньший ИЛ-12 в темноте долго добирались до Певека. С поездом и непогодой весь путь длился почти месяц. Моторы самолетов и дни дороги учился считать пятилетний Петр на родном чувашском языке. Русского языка он не знал и пытался начать им говорить только в средней группе детского сада. Быстрее всего он усвоил дорожные разговоры родителей об экономии. С первых дней после приезда везде деловито выключал напрасно светящие лампочки со словами: «Деньги горят».

Сразу со второй четверти начал свою учебу в 5 классе двенадцатилетний Валера. Первой у него не было по причине болезни и дальней дороги. Начала английского языка он познавал самостоятельно по учебнику еще в больнице, на материке. Здесь он быстро наверстал отставание по всем предметам и уже по итогам третьей четверти был занесен на школьную «Доску почета». Одно из пианино, штучно прибывших в Певек, за успехи досталось ему и было втиснуто в комнату барака.

Просто зима

Проблемой быта в Заполярье оставались холода и перебои с водой. Бочки в количестве 4 – 5 шт и емкостью 200 – 250 литров обычно стояли у окна кухни. Через форточку их заливали шлангом от цистерны водовозки. В мороз за минус 40 – 50 градусов, в пургу на 2 - 3 суток, когда печь нельзя было топить по угрозе пожара, вода в них промерзала на десятки сантиметров. Тогда бочки втягивали ближе к теплу жилого коридора, а воду таскали ведрами через входную дверь барака.

Нередко после многосуточной пурги барак оставался без воды. И сыновья Натальи, как и другие дети поселка, спешили на пресное озеро. Надо было использовать тот малый, в 1 – 2 часа, промежуток светлого времени, чтобы наколоть лед и вовремя притащить его в оцинкованной ванне домой. Вечером к приходу взрослых лед уже протаивал, и вода для неотложных нужд уже была. Семья дежурной комнаты ежедневно очищала от золы и растапливала печь, заносила уголь и подметала коридор. Когда в очередной раз на Певек, как всегда стремительно, обрушивался шквал ветра ураганной силы, отменялись занятия в школе, закрывался детсад, женщин отпускали с работы домой. Нередко рвались провода, исчезал свет, умолкало радио. Окна трех из 8 комнат барака, в том числе ее семьи, кухня и дверь общего входа находились с наветренной стороны. Стекла бились, их заменяли кусками фанеры. Между рамами закладывали подушки. Тщетно, все выдувалось с грохотом, свистом и воем. Тогда все собирались в комнатах с подветренной стороны, где было не так холодно. Уже к середине декабря снега наметало с этой стороны выше второго этажа. Поэтому здесь было еще темней, но и теплее. Дети собирались отдельно от взрослых. Вечером к женским компаниям присоединялись мужчины. Они приходили с добытым топливом для керосинок. Магазины обычно в такие дни не работали. Так с запасами галет, консервов, в посиделках при свечах коротали глухие дни.

Но у Натальи и здесь появлялись дополнительные хлопоты. Профсоюзные активисты часто не успевали до ненастья выехать в свой поселок. Другим дорогу заметало так, что не пробиться, и они возвращались. Знают здесь мало кого, но все знают Наталью из РК профсоюза. Вот и обращались к ней за помощью в ночлеге. Спали в комнате у Алексеевых по двое – трое на кроватях, рядами на полу, в одежде, часто не снимая валенок. А ее дети – у соседей, где теплей. Съедали почти все припасы. Читать невозможно. Отвлечься от нудного дребезга стекол и шипения сквозняка помогали лото, шахматы, карты – по возрасту. Но головная боль все давила. И только через 3 – 4 дня вдруг просыпались в темноте от тишины и тепла. Не понятно – ночь, утро или вечер? Но тело легкое, голова свежая. Ясно было одно – отмучились. Утром первым оживало радио. Оно сообщало о работе основных учреждений поселка. Закусив чай в кружке чем придется, каждый рвался кто куда. Но все - на улицу, на воздух, через откопанную у входа снежную траншею. Настроение у всех приподнятое, как в праздник общей победы. Через день – два о прошедшей буре напоминают лишь снежные тоннели по тротуару между домов, вырванные доски на крышах и разговоры о том, в какой поселок уже пробили дорогу.

Муж дома

С появлением дороги домой на побывку приезжает муж Гурий. С целью увеличения доходов семьи он сменил кабинетное место в райцентре на работу в подземном участке оловянного рудника «Валькумей». Это в 14 км от Певека. Он каждую субботу вечером стремится попасть к семье, а в понедельник утром вернуться на службу любым способом. Коротким летом так и получается. В остальное время года горная дорога часто заметается снегом. Тогда и пешком, тем более в пургу, не пройдешь. Муж, в первую очередь, заботился о том, чтобы сводить мальчишек в поселковую баню. Мероприятие не быстрое – очередь, ответственное – надо уберечь детей от холода при не близком возвращении, воспитательное – научить уходу за собой и поведению среди людей в естественных обстоятельствах. Как действительный армейский старшина он знал цену порядку и уж в этом был особо строг. Вечером, перед сном, всегда мыл ноги в тазу с прохладной водой. Этого же требовал от детей. Но, первым делом, появившись в бараке, он, едва сняв верхнюю одежду, садился на топчан у кухонного стола в комнате и ножом аккуратно начинал чистить картошку. Шкурка картофеля, завезенного за тысячи километров пароходами, тонкой узкой лентой опускалась на газету, заранее расстеленную на полу. В этом проявлялся его деревенский и армейский опыт. Тазик очищенной картошки, а нередко уже и суп, всегда был готов к приходу домой детей из школы и Натальи с работы. Когда же непогода лишала семью внимания мужа и отца, Наталья старалась везде успеть сама. В непогоду мыла детей в оцинкованной ванне прямо в комнате. Стирала постельное белье и одежду в той же ванне и тоже чаще в комнате, чем в занятой общей кухне. Сушила все здесь же, на веревках. С Валерой делила утюжную глажку, уборку комнаты. Каждый это делал по возможности. В воскресный день она непременно пекла оладьи, блины или кекс. Это стало семейной традицией. Следуя советам родителей и предсмертным наказам свекрови, Наталья с мужем решили собирать деньги на строительство собственного жилья на материке. Из всех заманчивых предложений на юге и в центре страны выбрали родные края и внесли первый взнос в строительство кооперативной квартиры в городе Уфа. Работать с ясной целью и конкретной перспективой стало легче, а жить на Севере при этом веселей. Жизнь вновь налаживалась, настроение после мрачного отпуска улучшалось.

Миг судьбы

Но в конце августа 1962 года произошел случай, чуть не ставший трагедией для многих жителей Чаунского района. Около 30 детей вместе с ответственной за них Натальей возвращались из пионерского лагеря в Певек. Двухмоторный бывший десантный самолет с рядной лавкой вдоль бортов и багажной частью в салоне был полон. И вдруг у этого грузопассажирского ЛИ-2 в воздухе, над колымским поселком Сеймчан, самопроизвольно распахнулся грузовой люк по левому борту. От неожиданности и неправдоподобности происходящего все в самолете на мгновение остолбенели. Зияющая пропасть оказалась в полуметре от Натальи, сидящей самой крайней на лавке. Но она не потеряла ни сознания, ни разума. Одной рукой схватила и прижала к борту рядом сидящую Наташу Моленг. Та пыталась вскочить и могла быть потоком воздуха выхвачена из самолета. Другой рукой Наталья в шоке пыталась удержать багаж, вылетающий за борт. Но уже через секунду кричала сыну Валере, отчаянно призывая его быстрее вызвать пилотов. Больше надеяться было не на кого, взрослых в салоне, кроме нее, не было. С воплями, в плаче младшие дети обеими руками вцепились в лавку. Старшие молча делали то же с ужасом в глазах. А сын в это время что было сил молотил кулаками в дверь кабины, за которой не сразу отозвались. В недоумении оттуда выглянул один из трех. Увидев происходящее, он метнулся к люку, но не справился с ним. Старшие мальчишки, овладев собой, уже намеревались помочь. Но пилот заорал: «Сидеть!» и скрылся в кабине. Самолет снизил скорость, высоту и пошел кругами. После этого в салон спешно вышли уже двое. Они одной рукой удерживая равновесие, другой отчаянными рывками на счет «три» при очередной попытке наконец притянули люк и стянули его крепеж. Затаившийся салон зашевелился, но все молчали – шок продолжался. Двое пилотов, пытаясь улыбаться, ушли к себе – в пилотную кабинку.

Постепенно салон загалдел, пересчитывая потери багажа. В салоне появился еще один из пилотов. Он осмотрел и потрогал люк. Успокоил Наталью, которая тихо плакала, стараясь скрыть слезы. Оглядев с улыбкой всех, он вернулся в кабину. Грузовой люк самолета был открыт 5 – 7 минут. Жертв не было. Полет продолжился. Через месяц в Певек вернулся уцелевший багаж, найденный солдатами в тайге. В сумке Натальи невредимо сохранились золотые часы. Магаданский обком профсоюза металлургов постановлением №28 от 15 сентября 1962 года наградил ее Почетной грамотой «За самоотверженность, проявленную при выполнении задания по авиаперевозке детей из пионерского лагеря летом 1962 года».

(Продолжение следует).

Наталья с мамой в Москве, 1961 год.

Супруги Алексеевы в Певеке.